Когда вышли первые две «фильмы», вы жаловались на то, что
до конца не довольны ни одной экранизацией собственных книг и теперь
хотите сами «поиграть» в кино. За время работы над романом-кино
вы столкнулись с какими-то трудностями, о которых не подозревали?
Есть ощущение бега в мешке. Добровольно лишаешь себя множества
способов, которые придают тексту художественность. Но зато так оно
интересней. Во всяком случае, мне как автору. Время прочтения одной
«фильмы» примерно соответствует времени одного киносеанса. Мне очень
хотелось бы, чтобы читатель, начав чтение, не останавливался до самого
финального титра.
Как вы работаете с художниками? Вы объясняете им, как должен
выглядеть тот или иной персонаж или выстроена та или иная мизансцена?
Или вы просто даете им текст и позволяете додумывать все
самостоятельно, тем самым превращая их в соавторов?
Я даю описание сцены и персонажей. Консультант помогает «оператору»
не ошибиться в реалиях. Потом художник присылает мне все эскизы.
Мы их дорабатываем. Иногда получается по 4—5 «дублей». В первой книге
«операторов» было двое, во второй только один — Игорь Сакуров. Мне
кажется, он вполне может считаться соавтором. Без его рисунков пропадет
весь смысл затеи. У меня, например, проблемы с продажей иноязычных
прав, потому что зарубежные издательства привыкли работать
по определенным лекалам, а этот жанр не похож ни на обычный триллер,
ни на комикс.
Разногласия возникали?
С «оператором»? Нет, у нас полное взаимопонимание. Иногда я честно
говорил: не знаю, как именно должна выглядеть мизансцена. Тогда Игорь
предлагал свои варианты. В четвертой фильме, кстати, есть два или три
рисунка, без которых довольно трудно было бы понять, что именно
происходит в описываемой сцене.
Когда пишется кинороман, то обычно автор с большей или меньше
долей таланта описывает то, что зритель видит на экране. У вас другая
задача — показать читателю то, что он мог бы увидеть на экране.
Наверняка приходится себя сильно ограничивать. Чего больше всего жаль?
Психологии. Авторских отступлений. Длинных эпизодов и неторопливых диалогов — они «некинематографичны».
От нескольких людей я слышала упреки роману-кино следующего
характера: понятно, что Акунин пишет «фильму», где самое важное сюжет
и действие, но это все равно книга, а значит, литература, а значит,
к ней другие требования. А книга, написанная как кино для массового
зрителя — это халтура. Что вы могли бы возразить?
Халтура — это то, что сляпывается наскоро и спустя рукава. А в эти
книжки-пустышки вложено гораздо больше труда и выдумки, чем в обычные
тексты. Есть более приличное слово: минимализм. Намеренное упрощение.
Я очень хорошо понимаю, что это многим не понравится. Моя жена,
например, эту мою затею не одобряет. Но ничего, осенью у меня выйдет
такое «навороченное» сочинение, что у любителей композиционных
сложностей мозги закипят. Интересно, когда пишешь то так, то этак.
Не дает завянуть.
В «Смерти на брудершафт» несколько сюжетных линий — они так
и будут идти параллельно, как отдельные истории, или потом, по законам
единого произведения, сольются?
Там есть сюжеты покороче, где оба героя, Алеша Романов и Зепп,
действуют по отдельности, и сюжеты подлиннее, когда их пути
пересекаются. Это ведь задумано как телесериал, эпопея из 10 фильмов
или, если угодно, киноповестей. Они разные по протяженности:
от односерийных до трехсерийных.
